Через неделю в воскресенье, около четырех часов дня он поставил машину на дорожке перед старым трехэтажным домом. Район был не слишком фешенебельный, но рядом с домом рос большой, любовно ухоженный сад. Несмотря на заверения Данте, что все будет хорошо, Лейла сильно нервничала.

— Ну что, ты готова, любимая, встретиться с расстрельной командой? — Он положил в карман ключи от машины и повернулся к ней. Лейла рассматривала дом.

— Кажется, готова. — Она попыталась засмеяться, хотя ее нервы натянулись, как струны.

Парадная дверь отворилась, и оттуда высыпали ребятишки обоего пола и всех возрастов. Они подбежали к машине и, заглядывая в окошки, с любопытством стали разглядывать Лейлу.

— Она хорошенькая, — объявила девочка с конским хвостом.

— Она старая, — с явным презрением возразил высокий мальчик, вероятно ее братишка. — Она не захочет играть с нами в футбол.

— Она здесь! — завизжала другая девочка и помчалась назад, к дому. — Мама, иди посмотри!

Чуть погодя Лейла уже стояла на дорожке, а вокруг нее вились дети. Данте посадил на плечи мальчика лет четырех и парировал попытки другого, чуть постарше, повиснуть на его ноге. Две девчурки вцепились ему в колени.

Поток детей буквально внес Лейлу в холл. Там собралось еще больше народу. Взаимные представления, казалось, заняли целую вечность.

— Со временем вы разложите всех нас по полочкам, — успокоил ее шурин с внешностью кинозвезды. На плече у него висела пеленка, на руках он держал младенца. — Мне понадобился целый месяц, чтобы разобраться, кто есть кто. Но иногда я все еще путаю их.

— Чарлз преподает в старших классах школы физику, если вам интересно, — заметил другой мужчина. — Сказать по правде, он самый башковитый среди нас.

В конце коридора виднелась огромная, современная кухня-столовая для всей семьи. Это была новая и, очевидно, дорогая пристройка к старому дому.

Медные кастрюли и косички чеснока висели на железной вешалке возле большой плиты. Над фарфоровой раковиной стояли на полке гиацинты в горшках. Вдоль стен громоздились сделанные на заказ буфеты.

В другом конце кухни виднелся камин. В нем потрескивали дрова, от которых шел приятный дух. Камин окружали мягкие кресла и софы, обтянутые вощеным ситцем. И повсюду было множество игрушек. Они выглядывали из плетеного сундука, батареей стояли на старом, обшарпанном пианино. Длинный сосновый стол был накрыт к обеду.

— Мальчишки утащили Данте в сад погонять мяч. Но не беспокойтесь, при такой температуре он оставил вас ненадолго, — сказала одна из его сестер. — И это хорошо. Мы сможем получше познакомиться без этих маленьких буянов, которые болтаются под ногами и носятся как угорелые. Лейла, мы пришли в восторг, когда мама сообщила нам новость.

— Но Данте не предупредил нас, что вы такая миниатюрная, — добродушно заметила другая сестра. — У меня даже до родов не было такой тоненькой талии.

— Из вас получится очаровательная невеста и красивая невестка, — объявила женщина, улыбка и глаза которой так напоминали Данте, что не оставалось никаких сомнений: это его мать, Ирэн Росси. — Сын сегодня сделал меня счастливой женщиной. Я с удовольствием приму вас в нашу семью.

— Ну что, не слишком болезненно? — спросил Данте, отвозя ее домой.

— Нет, — вздохнула она. — У тебя удивительная семья, Данте.

— Да, — согласился он. — Прежде, когда мы росли, я иногда думал, что иметь столько сестер —наказание Господне. Но теперь мама осталась одна, и я рад, что нас так много. Не знаю, что бы мама делала со своим временем, если бы не стряпала горы еды и не сидела с внуками. Особенно зимой, когда в саду нет работы.

Днем раньше Лейла познакомила его со своей матерью, и Данте повез их на ланч в Стенли-парк. Его обаяние, интерес, с которым он слушал историю жизни Мэв Коннорс-Ли, сотворили маленькое чудо. Ее мать, в последнее время обычно печальная, углубленная в себя, снова превратилась в остроумную, интересную женщину, какой была когда-то. Ланч прошел очень хорошо, Данте и ее мать долго и весело беседовали.

— Моя мама вчера постаралась скрыть свое состояние, — сказала Лейла. — Но на самом деле она так и не оправилась после утраты отца.

— Как это прекрасно, что муж и жена могут так сильно любить друг друга после почти тридцати лет брака!

— Да, наверное. — Лейла сделала вид, будто ее что-то заинтересовало за окошком машины. Сможет ли она когда-нибудь рассказать Данте о самоубийстве отца? После его смерти оказалось, что он полный банкрот. Долги намного превышали оставшийся капитал. Даже когда они с матерью продали все, что у них было, не хватило денег заплатить всем кредиторам. Удар был тем более сильный, что Лейла до самой его смерти видела в отце образец мужчины. Считала его порядочным, надежным, сильным. К несчастью, однажды он принял ошибочное решение, выбирая партнера по бизнесу. И эта ошибка стоила ему потери не только материального богатства, но и чести, гордости, самоуважения. Поэтому он покончил счеты с жизнью, не подумав о своих родных.

В сорок два трагические обстоятельства, наверно, не смогли бы сокрушить ее мать. Но в семьдесят один, ослабев и телом и духом, она не решилась начать все заново. Да к тому же в городе, где все знали ее как звезду общества. Как жену весьма уважаемого бизнесмена.

И Мэв Коннорс-Ли бежала. От газетных заголовков, от жалости и сплетен. Бежала в страну, где родилась. И где жил единственный близкий ей, кроме дочери, человек — кузина Клео.

Лейла согласилась с ее решением. Она любила своего отца, но теперь стала стыдиться его. Он выбрал трусливый выход. Отец утверждал, что любит жену и дочь, но оставил им расчищать завалы.

Данте свернул к маленькому домику Клео, в котором едва хватало места для троих. Зато открывался прекрасный вид на реку. Поставив машину в тени кустов боярышника у въездных ворот, Данте притянул Лейлу к себе.

Как всегда, стоило ему коснуться ее, началось страстное, жаркое пульсирование крови. Слабели ноги. Заволакивало разум. Исчезало все, кроме удивления: она нашла мужчину, которого любит.

Ушли все прошлые беды. Остались только магия настоящего и обещание будущего. Она плотнее прижималась к нему, чтобы в нее перелилось его тепло.

Требовательность его губ все росла. Он скользнул рукой под воротник ее пальто, ласкал ее шею, добрался до груди. Она жаждала его, пламя желания причиняло боль. С тихим стоном она нашла его руку и прижала ладонь к чувствительному соску, пытаясь успокоить томление. Не помогло, наоборот.

— Будь у меня машина с затененными окнами, — простонал Данте, — я бы положил тебя на заднее сиденье.

Но, увы, он ездил на двухместном «ягуаре». А они все-таки не юнцы и не способны забыть, что машина стоит на улице, где ходят люди…

— Будешь скучать без меня? — Данте нехотя передвинулся на свое сиденье и нежно убрал волосы с ее шеи.

Лейла старалась не думать о том, что будет завтра. На рассвете он улетает из Ванкувера на четыре недели. Сначала в Лондон, потом на Ближний Восток и в Индию. А под конец — к бельгийским и голландским поставщикам.

— Ужасно. — Какая глупость, она чуть не плачет. Что значат четыре недели, если впереди у них целая жизнь? И почему его отъезд стал для нее настоящей трагедией? Ведь пять недель назад она вообще его не знала!

— Мои сестры будут звонить тебе. — Данте обнял ее. — Постарайтесь за это время получше узнать их. Познакомь Мэв и Клео с моей матерью. Подумай о свадебном наряде и о том, где бы тебе хотелось жить, какого типа дом тебе нравится. Будь занята, и время пролетит незаметно.

Конечно. Хотя они планировали устроить свадьбу не раньше июля, накопилось много дел, не говоря уж о работе. И все же она смотрела вслед «ягуару» до тех пор, пока огни его не растаяли в ночи и не затихло рычание мотора. И чувствовала себя так, будто распрощалась с ним навсегда.